 |
| портрет Корнея Чуковского кисти И. Е. Репина, 1910 год. |
Николай Корнейчуков, позже взявший себе литературный псевдоним Корней Чуковский, родился в Санкт-Петербурге.
Его отцом был потомственный почётный гражданин Одессы Эммануил Соломонович Левенсон в семье которого жила прислугой мать Корнея Чуковского. Брак между христианкой и иудеем законами Российской империи не разрешался, тем не менее, они прожили вместе несколько лет. До Николая родилась старшая дочь Мария (Маруся). Через несколько лет после рождения сына Левенсон оставил свою незаконную семью, женился на враче Кларе Исааковне Рабинович и переехал в Баку, где открыл «Первое типографское товарищество». Мать Николая была вынуждена вернуться в Одессу. Детство Николай Корнейчуков провёл в Одессе и Николаеве. Увлечение детской словесностью, прославившее Чуковского, началось сравнительно поздно, когда он был уже знаменитым критиком. В 1916 году Чуковский составил сборник «Ёлка» и написал свою первую сказку «Крокодил». В 1923 году вышли его знаменитые сказки «Мойдодыр» и «Тараканище», а через год — «Бармалей».
Несмотря на то, что сказки были напечатаны большим тиражом и выдержали множество изданий, они не вполне отвечали задачам советской педагогики. В феврале 1928 года в «Правде» была опубликована статья заместителя народного комиссара просвещения РСФСР Н. К. Крупской «О „Крокодиле“ Чуковского»Такая болтовня — неуважение к ребёнку. Сначала его манят пряником — весёлыми, невинными рифмами и комичными образами, а попутно дают глотать какую-то муть, которая не пройдёт бесследно для него. Я думаю, «Крокодила» ребятам нашим давать не надо… В 1960-е годы К. Чуковский задумал пересказ Библии для детей. К этому проекту он привлёк писателей и литераторов и тщательно редактировал их работу. Сам проект был очень трудным в связи с антирелигиозной позицией советской власти. В частности, от Чуковского потребовали, чтобы слова «Бог» и «евреи» не упоминались в книге; силами литераторов для Бога был придуман псевдоним «Волшебник Яхве». Книга под названием «Вавилонская башня и другие древние легенды» вышла в свет в издательстве «Детская литература» в 1968 году, однако весь её тираж был уничтожен властями. В последние годы Чуковский, всенародный любимец, лауреат ряда государственных премий и кавалер орденов, вместе с тем поддерживал контакты с диссидентами (Александром Солженицыным, Литвиновым, видным правозащитником была также его дочь Лидия)]. На даче в Переделкино, где писатель постоянно жил последние годы, он устраивал встречи с окрестными детьми, беседовал с ними, читал стихи, приглашал на встречи известных людей, знаменитых лётчиков, артистов, писателей, поэтов. Переделкинские дети, давно ставшие взрослыми, до сих пор вспоминают эти детские посиделки на даче Чуковского. В 1957 году передал в дар Переделкинскому райисполкому построенную на собственные сбережения библиотеку со всем инвентарём и библиотечным фондом. В 1966 году подписал письмо 25 деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина. Скончался 28 октября 1969 года от вирусного гепатита в Кунцевской больнице. На даче в Переделкино, где писатель прожил большую часть жизни, ныне действует его музей.В 1969 году детский писатель и литературовед Корней Чуковский посвящает статью «И первой первая любовь» знакомству с творчеством Ованеса Туманяна. <<Поначалу у Чуковского крепло убеждение, что по прочитанным им переводам невозможно почувствовать всего величия народного поэта Армении. Лишь славные переводы Самуила Маршака позволили ему разглядеть «облик армянского гения».
В статье Чуковский обращается к сказкам Туманяна «Пес и кот», «Капля меда» и «Смерть Мышонка». Раскрывая мораль, заложенную автором в эти произведения, Корней Иванович заключает, что «того, кто написал „Каплю меда“, „Пес и Кот“, „Смерть Мышонка“, и в самом деле нельзя не причислять к плеяде первоклассных мастеров мирового искусства».Не мог Чуковский обойти стороной знаменитые «Четверостишия» Ованеса Туманяна, отразившие раздумья поэта о судьбах мира.Когда друзья-армяне уверяли меня, что Ованес Туманян — великий народный поэт, я, при всем своем желании разделить их восторги, относился к этим восторгам с некоторым неодобрением.
Мне дали прочитать сборник лирических стихов, баллад и поэм, изданный в издательстве «Художественная литература» в 1960 году.
Чтение этого обширного сборника еще более укрепило меня в убеждении, что по переводам никак не почувствовать величия Ованеса Туманяна. Правда, в книге попадались свежие образы, но они немедленно тонули в массе бесцветных стихов, выражавших банальные чувства.
И я продолжал оставаться в уверенности, что друзья-армяне из пристрастия ко всему отечественному слишком перехвалили его.Но вот посчастливилось мне прочитать одну из баллад Туманяна в переводе нашего славного мастера — С. Маршака, и мне стало ясно, что я заблуждался, очевидно, по вине переводчиков, исказивших облик армянского гения.
Благодаря Маршаку я увидел, что Ованес Туманян и вправду литературный силач, что огромное его дарование вполне достойно славословий и почестей, воздаваемых поэту соотечественниками.
Маршак так искусно воссоздал его знаменитую легенду «Пес и кот» (озаглавив ее «Кот-скорняк»), что она тотчас же стала излюбленной русской поэмой. Миллионы советских читателей — и раньше всего наши дети и внуки — затвердили ее наизусть.— вошло в наш разговорный обиход и стало крылатым. В самом звучании этих слов есть какая-то неизъяснимая прелесть. Их весело произносить, они аппетитны и вкусны. На протяжении поэмы они повторяются трижды, в несколько иных вариациях, и каждая из этих вариаций приносит нам новую радость: Знаменательно, что, сделав это стихотворение достоянием русской поэзии, Маршак незаметным приемом сохранил его национальную суть: все время чувствуешь, что действующие лица — армяне и что говорят они между собой по-армянски. Стальной лаконизм стиха, полное отсутствие словесных орнаментов, четкая определенность каждого поступка и каждой реплики обоих героев — все это дает нам почувствовать фольклорную подоплеку поэмы, простонародную основу ее стиля.
Позже я узнал, что она и в самом деле подсказана Туманяну фольклором. Первый вариант поэт назвал в подзаголовке «Народная легенда» и впоследствии сообщил, что он слышал ее из народных уст у себя на родине в Лори и написал ее на местном диалекте. Я просил моего друга Левона Мкртчяна прочитать мне это стихотворение в подлиннике и увидел, что, если применить к Маршаку требование педантической точности, может показаться, что он сильно отдалился от подлинника: не та звукопись, не та стиховая фактура.
Но вправе ли мы вследствие этого считать его перевод неточным, неверным, искажающим подлинник?
Конечно, нет. Кто же станет требовать, чтобы в своем переводе на русский язык Маршак воспроизвел диалект, бытующий в лорийской деревне!Важнейшее, самое главное он передал верно: простонародность поэмы, ее национальный колорит, ее юмор. Если бы он попытался дать читателям буквальный перевод, получился бы тусклый и мертвый подстрочник, не имеющий поэтической ценности. При таком порочном переводческом методе тексты подлинника и перевода могли оказаться почти адекватны, но пропала бы улыбка Туманяна, которую так чудесно удалось воспроизвести Маршаку, пропал бы стиль, пропали бы удивительная легкость и бойкость рассказа. Между тем дарование Ованеса Туманяна росло и требовало более крупных сюжетов, насыщенных более глубокими мыслями. И он создал знаменитую свою поэму «Капля меда», где дело идет об исторических судьбах всего человечества. Уже не смешная грызня двух животных, а позорная распря целых племен и народов, распаленных бессмысленной злобой и начавших кровавую бойню из-за глухого и жалкого вздора. Моря человеческой крови из-за крохотной капли меда!
Повествование мчится вперед с ошеломительной скоростью — от события к событию, и каждое из них изображается минимальным количеством слов. Здесь вся ставка на предельную сжатость стиха, на бешено быструю смену картин изуверства, безумия, ярости. Дух захватывает от безостановочной скачки событий, воспроизведенных с большим эмоциональным накалом: Если бы мы даже не знали, что «Капля меда» переведена Маршаком, мы по этому четверостишию могли бы легко догадаться, что здесь его рука, его почерк. Не думаю, чтобы в каждой строфе ему удалось передать всю могучую энергию подлинника, но эта энергия чувствуется во многих наиболее удачных стихах:«Капля меда», к сожалению, не фантазия. Ованес Туманян написал ее в 1909 году. Незадолго до этого произошли на глазах всего мира две чудовищно несправедливые бойни: война чемберленовской Англии с бурами и царской России — с японцами. Так что, хотя Ованес Туманян позаимствовал сюжет своей сатиры из старинной армянской притчи, сатира оказалась жгучим откликом на злободневные события современности.С третьей сказкой Туманяна «Смерть Мышонка» я познакомился только теперь. Это опять-таки старейшая армянская притча, преображенная Туманяном в поэму.
Нет, кажется, такого народа, в устном творчестве которого не было бы иронических сказаний о ничтожных делах, воспринимаемых глупцами как события колоссальной важности. Вспомним нашу русскую «потешку», где злоключения крохотной мухи изображаются как мировая катастрофа:Благодаря этим трем переводам эпических сказаний Туманяна я понял, как прав был армянский народ, признав его своим великим поэтом. Того, кто написал «Каплю меда», «Пес и Кот», «Смерть Мышонка», и в самом деле нельзя не причислять к плеяде первоклассных мастеров мирового искусства.Поэтому приобщение армянского гения к русской культуре было бы, мне кажется, гораздо успешнее, если бы наши мастера перевода раньше всего воспроизвели его замечательный эпос.
Туманян — автор всенародно известных в Армении поэм: «Ануш», «Сакко Лорийский», «Взятие Тымкаберда». Конечно, перевести эти произведения могут лишь большие поэты. Ремесленникам и дилетантам здесь нечего делать. Здесь нужен кованый, лапидарный, отчеканенный стих — тот, которым так чудесно владели Маршак, Заболоцкий, Александр Гитович. И было бы отлично, если бы в ближайшее время эпические сказы Туманяна привлекли к себе искуснейших чеканщиков русского слова.
То же хочется сказать и о знаменитых «Четверостишиях» Туманяна. Я до сих пор не мог представить себе, что найдется искусник, которому удастся передать на русском языке всю поэтическую прелесть и железную лаконичность афоризмов поэта-мудреца.…Едва я написал эти строки, как у меня на столе очутилась маленькая уютная книжка, вышедшая в ереванском издательстве «Айастан»: Ованес Туманян, «Четверостишия» в переводе Наума Гребнева.Та же благодатная сила свежих чувств, вечно обновляющихся страстей и порывов, свойственных каждому новому поколению народов. Одно это четверостишие Туманяна может стать темой большой диссертации.Всеобъемлющая формула для всяких фашизмов, настоящих и будущих. Будем же благодарны Науму Гребневу за то, что он с обычным своим мастерством донес до нас эти «четверостишия». Верю, что благодаря таким мастерам, как Гребнев, Звягинцева, Петровых и другие, поэзия Туманяна станет наконец достоянием русского читателя>>
На фото Осип Мандельштам, Корней Чуковский, Бенедикт Лившиц и Юрий Анненков, проводы на фронт
Комментариев нет:
Отправить комментарий