КАК СТИХИ ПАРУЙРА СЕВАКА СПАСЛИ ПЕРЕВОДЧИКА СТАНИСЛАВА КУНЯЕВА ОТ МИЛИЦИИ

 источник: No Na

ВЕЛИКАЯ СИЛА ПОЭЗИИ: КАК СТИХИ ПАРУЙРА СЕВАКА СПАСЛИ ПЕРЕВОДЧИКА СТАНИСЛАВА КУНЯЕВА ОТ МИЛИЦИИ.

Станислав Куняев, давний переводчик Севака, в далеких теперь уже 1960-х чуть не угодил в милицию с крупным штрафом из-за рыбалки в карабахском озере Севлич. Поймали с поличным: улов форели лежал на траве, разрешения нет. Пожилой армянин с впалыми щеками, с усиками, в синем френче и в галифе на плохом русском языке спросил: "Па-а-чиму рибу ловишь?.. Кто ишхан разрешил ловить?.. Звать меня Левон Бабаевич. Я человек в этом районе по охране природы, животного мира и рыбы…" Московские писатели попытались объяснить, что они изучают жизнь карабахцев, но это не спасло. А когда Левон Бабаевич узнал, что "гости" пришли с азербайджанской стороны, он ещё больше рассердился. Никакие аргументы не могли смягчить представителя власти. И тут Станислав Куняев в растерянности вытащил на свет ещё один аргумент: " ...у меня не только среди азербайджанских, но и среди армянских поэтов есть друзья," - пробормотал С.Куняев.

— А кто друзья ваши из армянских поэтов?

— Ох, Левон Бабаевич, — жалобно проговорил я, — много у меня в Ереване друзей, а самый лучший — погиб недавно: Паруйр Севак… Слышали?

— Вы знали Паруйра?

— Не только знал, но и стихи его переводил. Даже одно, как помнится, о форели, за которую вы нас сегодня увезете в Горис и оштрафуете.

Станислав Куняев познакомился с "еще молодым, курчавоволосым, большеглазым и крупногубым" Паруйром Севаком. Он попросил Куняева перевести несколько стихотворений для его первой московской книги.

— А как же вы перевели — когда армянского не знаете? — заинтересованно спросил Левон Бабаевич.

— А так вот. Мы садились рядом с Паруйром, он русский язык знал, говорил мне, что у него значит это слово, эта строчка… Я обдумывал его слова; а потом уже из них складывал русские стихи.

Левон Бабаевич недоверчиво спросил:

— А помните какие-нибудь стихи Севака, которые вы переводили?

— Было у Паруйра, помнится, одно стихотворение вот об этой форели… Как же оно начиналось? — переводил-то все-таки 12 лет назад!

И Куняев прочитал:

Даже рыбы севанские

кармрахайт и бахтак…

…носят пятнышки красные

на упругих боках...

Эти пятнышки-родинки,

словно память о времени,

словно память о пролитой

крови Армении.

Станислав Куняев потом вспоминал: "Я читал по слогам, боясь сбиться, а Левон Бабаевич уже глядел мне в рот и словно бы просил взглядом: ну, давай дальше, молодец! Друг великого Паруйра!" - и писатель продолжил:

Рыбы бьют плавниками,

а вода глубока,

а водица веками

моет рыбам бока.

Разрушаются скалы,

в небе птицы парят,

только родинки-капли

все горят и горят!

Когда Станислав закончил декламировать, по глубоким морщинам темного лица Левона Бабаевича текли две слезы. В его глазах отражались сияющие контуры снежных хребтов. Шофер отложил монтировку на траву. И москвичи поняли, что атаки не будет. Левон Бабаевич волосатым кулаком утер слезу, закашлялся, протянул руки и расцеловал Куняева, взмокшего от напряжения: "Ловите рыбу. Я разрешаю. Одна просьба — возвращайтесь в Москву не через Азербайджан, а через Армению, через Горис, через мой дом… Гостями сердечными будете! Когда за вами машину прислать — скажите…" Левон Бабаевич, бескорыстный любитель родной поэзии, нарушивший ради этой любви служебные инструкции, на прощанье обнял браконьеров... потеря Севака ещё витала в воздухе... А через 20 лет на этих просторах началась война...

По материалам документальной публицистики Станислава Куняева "В угоду черни буйной."