КАК МАРТИРОС САРЬЯН ПИСАЛ ПОРТРЕТ ДЖОНА СТЕЙНБЕКА: ИСТОРИЯ ОДНОГО ШЕДЕВРА

 

15 октября 1963г. в СССР в третий раз прибыл Джон Стейнбек с женой. Во время визита в Советский Союз Стейнбек изъявил желание посетить Армению, где в итоге провел три дня. Джон Стейнбек еще в день приезда торопился встретиться с Мартиросом Сарьяном, с любимым, как он говорил, художником и воочию увидеть полотна великого мастера - Варпета...

Когда сосредоточенный и молчаливый Стейнбек переходил от одной картины к другой и время от времени восклицал, обращаясь к жене: "Элейн! Этот старик один из самых могучих личностей в мире! Его правая рука - самый прозорливый и меткий глаз..."

Варпет познакомил Стейнбека со своими полотнами и попросил, если возможно, зайти и завтра:

- Хочу написать ваш портрет, - сказал Варпет.

- Почту за великую честь, - обрадовался Стейнбек, - приду, и мы будем вдвоем, без переводчика. Мы поймем друг друга молча, непременно поймем.

В тот день Варпет подарил Стейнбеку картину "Арарат утром", и тот долго в нее всматривался, а потом сказал: "Я знаю, Арарат живет в сердце каждого армянина. Я повешу картину у себя. И Арарат постепенно проникнет в мое сердце." На следующее утро, после путешествия по ереванскому рынку, Джон Стейнбек с женой и переводчиком отправился в мастерскую Мартироса Сарьяна... Сарьян уже дожидался гостей, подготовил холст, и их оставили наедине - великого художника и лауреата Пулитцеровской и Нобелевской премий... Но позже, когда в мастерскую Сарьяна вошли жена Стейнбека и переводчик, Джон был не на шутку встревожен, потому что, как оказалось, во время работы Сарьян вдруг заговорил с самим собой: "...В уголках твоих губ витает легкая улыбка, и я нарисую твой юмор - да, да, нарисую! Вот так, этим вот цветом и нарисую," - говорил эмоционально Сарьян и наносил размашистые мазки. Джон забеспокоился: хотя они и договорились, но Варпет начал говорить, а он не знал, что ответить, т.к., естественно, что не понимал. Джон вскочил с места и восторженно воскликнул: "Какая жалость! Такая была великолепная речь, а я ничего не понял!" Сарьян работал с молодым задором, наносил удары кистью, будто хлестал по полотну. "Меня будто секут, так только Тосканини дирижирует оркестром и вот еще Мартирос Сарьян." - испуганно проговорил Стейнбек.

- Хочу выглядеть молодым, - сказал Варпет, - хочу ему понравиться.

- А разве я не поступаю таким же образом? - заговорил Джон. - Сижу так, будто отпрыск ирландской царской династии, а на самом деле мой род восходит к ирландским разбойникам.

Воцарилось молчание. Мартирос Сарьян бормочет себе под нос, подстегивает самого себя, выдает буйную симфонию красок.

- Так-так, ты - большой писатель, и у тебя проницательный взгляд, и я нарисую твои глаза - в них небесная синева. Окуну кисть в синюю краску, вот так... - он нанес удары по холсту и откинулся назад.

- За всю свою жизнь я ни разу и пяти минут не сидел так смирно, а поди же, целый час не шелохнулся, - произнес Джон. - Жестикуляция Варпета напоминает мне музыкальные образы, я слышу музыку - комитасовскую и бетховенскую.

Джон рассказал, как известный американский скульптор хотел изваять его, и он согласился только при условии, что скульптура будет из теста, а не из мрамора. И еще он вспомнил своего старого доброго друга Уильяма Сарояна, которого знает четверть века: "Когда вернусь в Америку и скажу, что в Армении написали мой портрет, то он спросит: "А кто?" Я же скажу: "Сарьян!" И он сразу же и непременно скажет, что я этого не достоин. А я возьму и покажу ему Арарат Варпета и скажу: "Уильям, у меня тоже есть Арарат - на стене и в моем сердце, так что я достоин." И тогда он скажет: "Конечно, достоин." Варпет весело рассмеялся и рассказал историю из своей жизни:

- Восемьдесят лет назад, - начал он, - когда мне было три годика, я вышел из дома и отправился в поле. И уснул там в траве. Всю ночь провел в поле. Дома все обыскались меня. Трава тогда казалась мне деревьями...

- Да и сейчас тоже, - сказал Джон, - вы все возвеличиваете, возвышаете...

Все умолкли.

- Я знаю, - заговорил Джон, - любой художник, когда рисует, то прежде всего себя изображает. Очень хочется увидеть, насколько мой портрет похож на вас, Варпет.

Сарьян закончил писать и пригласил Джона посмотреть. Джон обомлел от удивления: такой портрет и всего лишь за полтора часа! Восемьдесят три года, а какое свежее восприятие красок! Джон почти закричал: "Скорее, позовите сюда Элейн (жена Стейнбека)! Она должна увидеть, она обязательно снова влюбиться в меня, потому что такого прекрасного Джона она никогда еще не видела - в этом Джоне есть Сарьян!" Супруги встали рядом перед картиной и смотрели то на нее, то друг на друга. А потом... Сарьян вместе с писателем отправился в Гарни и Гегард. К компании примкнули и др.армянские писатели. По дороге Сарьян и Джон беседовали о величии горной Армении, об осенних красках... Джон склонялся, дотрагиваясь до камней в Гарни, прикасался к надписям на стенах и к хачкарам в Гегарде.

- Потрясающе! - говорил он. - Как чудесно! Я никогда не забуду всего этого, никогда...