Нжде — личность и впрямь легендарная. А в случае с Сюником, который ему с соратниками буквально удалось вытащить из большевистко-тюркских лап, и вовсе титаническая. Если бы не победа Нжде, Сюник и Зангезур наверняка были бы подарены большевиками Азербайджану, как Нахичеван и Карабах, и в итоге Армения превратилась бы в конклав с неопределенным будущим. И именно поэтому Алиев, Эрдоган и им подобные ненавидят Нжде и делают все, чтобы очернить его и в лице его весь армянский народ. Но пока память Гарегина Нжде в наших сердцах и его дело продолжается не удастся внешним и внутренним врагам сломать нас.
Литературное наследие, точнее — публицистика Гарегина Нжде мало известна русскоязычному читателю. Предлагаем отрывки о Сюнике и Зангезуре из очерка “Род — наша опора”, опубликованного журналом “Литературная Армения.… Пожалуй, ни один национальный деятель не подвергался столь страстным нападкам и критике со стороны Советской власти, ее газет и разного рода ее трубадуров и апологетов, как автор этих строк.
"Прошло десять с половиной лет с того трагического дня, когда мы покинули Армению, но красная власть не забыла, не забывает и вряд ли когда-либо до конца забудет меня. И это понятно, более чем понятно. Первую пулю по Красной Армии выпустил мой боец, и последним во всей России и Закавказье он покинул поле боя.
Это мои народные дружины разгромили, обезоружили и взяли в плен почти все войсковые части 11-й Красной Армии, это моя народная армия — вопреки договору, заключенному между правительством Республики Армения и представителем Москвы Леграном, по которому Зангезур был отдан Азербайджану, — силой оружия продиктовала Советской власти свою волю и присоединила Сюник к Армении. После первой советизации Армении я, заняв и объединив Горную Армению, создал суверенный Сюник, который стал психологическим импульсом к всенародному февральскому восстанию в Армении. А после второго падения Еревана он послужил спасительным мостом для армянской интеллигенции, бежавшей от турецко-большевистского зверя. В один из самых ответственных моментов армянской истории, когда турки и большевики вступили в сговор против самого существования нашего народа, он, героический Сюник, как сказочный титан, держа одну руку над родными горами, чтобы защитить их от врага, другую прозорливо протянул через Аракс, чтобы чудом спасшаяся многотысячная военная и интеллектуальная элита нации из Араратской долины без потерь ушла в Персию.Была весна 1921 г., и над нашим горным краем еще развевался Триколор. На рассвете 28 мая с гор с песнями и музыкой стекались к столице Сюника народные дружины и многотысячные людские массы из районов Зангезура, Татева и Карабаха. Боевое армянство края, скорбя о судьбе Араратской долины, поднялось в тот день, чтобы гневно воззвать к совести человечества. Около полудня вокруг братской могилы павших от руки большевиков Ширина, Хорена, Сако, Ашота и других вырос целый лес штыков, шашек и знамен. Над святым могильным холмом величественно и гордо сверкали под солнцем меч и крест Сюника: первый как символ победы, второй — страданий. Теплые речи, слезы горести и радости. В тот день я понял, что о моральном величии или ничтожестве государства можно судить по лицу любого из его граждан. В тот день в глазах сюнийцев читалась вся мощь и сила нашей нации. В тот день сюниец победил, ибо армянскими дружинами руководил дух Рода; ибо на земле Сюникской, помимо авторитета офицеров и повиновения солдат, было еще и нечто третье — род. Под именем непреложного национального долга он встает о весь рост перед воином-патриотом в любой воюющей стране и говорит ему: “Повинуйся мне, и ты победишь”. В тот день я увидел Сюник во всем блеске его силы, славы и величия. Сюник был горд, потому что нанес поражение Азербайджану, разбил турецкие полки, обезоружил 11-ю Красную Армию. Он был горд, потому что своим героическим противодействием отвел занесенный над армянской интеллигенцией “смертоносный советский топор. Он был горд, потому что спасительным мостом подставил спину отступавшей к Персии многотысячной людской лавине. Однако тот, кто хорошо знал сюнийцев, в этот день наряду с сознанием исторической значимости свершенного читал в их лицах и понимание трагичности их положения.
В тот день все, будь то командир или боец, мужчина или женщина, при общем ликовании молча думали про себя: “Если бы наши оружейные склады не были пусты… У нас, воюющих во имя свободы с многократно превосходящими силами врага, нет ни хлеба, ни патронов”. Да, наряду с нехваткой многого, что необходимо для ведения войны, в Сюнике не было самого насущного: хлеба и боеприпасов. Он сознавал, что не сумеет, как павлин, скрыть под роскошными крыльями свои “черные ноги” и пустоту своих складов.
Он был горд, потому что победил, но вместе с тем испытывал горечь, ибо не имел возможности пользоваться плодами своей победы.
При таком трагическом положении дел наша независимость просуществовала еще два месяца, после чего, так и не познав победы, над землей Сюникской зловеще заполоскалась красная советская тряпка.Унесенный политическими бурями Май нашей Свободы мы празднуем сегодня на чужих берегах. Изгнанники мы и горемыки, и единственным оправданием жизни нашей, что тяжелее и бесславнее любой ссылки, может быть только стремление посвятить ее выявлению внутренних и внешних причин бедствий, выпавших на долю нашего народа.Сегодня необходимо и должно пытаться постичь и осмыслить следующие истины:
— история преследует и карает сыновей за старые грехи отцов. Вековым рабством, неслыханными страданиями и неисчислимыми жертвами искупало и продолжает искупать армянство старые грехи своих вождей. И будет искупать и впредь, потому что и сегодняшний армянин, которому завтра достанется тяжелейшая миссия управлять судьбой армянства, не изжил в себе эгоизм;
— армянский народ, куда более обязанный своей вековой политической обездоленностью безобразной грызне своих предводителей, чем географическому положению своей страны и захватническим аппетитам внешних врагов, утратив созидательную идею необходимости внутреннего единства и единомыслия, потерял свою независимость, а затем и страну. Увы, эта недобрая старая закваска и сегодня бродит в душе армянина. Нашими национальными лидерами все еще руководит дьявольский раскольнический дух;— являясь дичью, неизменно доступной для наших соседей-волков из-за внутренней нашей грызни, мы еще наивно сетуем на мир, который не единожды на деле давал нам понять, что народ, в силу внутренних причин неспособный пользоваться своим совокупным ресурсом, морально не вправе надеяться на помощь извне. Даже сегодня, когда над Арменией снова нависла страшная тень грядущей беды, когда между существованием нашего народа и его будущим пролегла черная туча, — даже в этот грозный час нашей истории мы не хотим понять, что на свете есть лишь одна-единственная сила, которую отныне следует впрячь в колесницу всеармянской самообороны, с тем чтобы жить и созидать сообразно нашим национальным традициям. Армянская интеллигенция должна жить, чтобы жил и армянский народ, — в свою очередь решил Сюник и взял под защиту своих мощных орлиных крыльев многотысячную массу беженцев из Араратской долины. Грозные ультиматумы сменялись делегациями, парламентерами, листовками, неизменно надменными и угрожающими. Враг грозился, сжимая в карманах кулаки. Турки и татары изрыгали брань в адрес моих отрядов — но и только.
— Собака лает, ветер носит, — отвечал Сюник на все заявления врага, продолжая свое важнейшее дело спасения армянской интеллигенции.
Так на границах Сюника оставались стоять друг против друга смертоносная рука, вооруженная советским топором, и стальное крыло орла-Сюника.
Героический край смотрел прямо в глаза врага, удерживая его под своими стенами, дабы тысячи людей, вырвавшихся из когтей красной смерти, могли спокойно и без потерь перейти к безопасным берегам. Так были спасены армянская интеллигенция, студенчество, офицерство.Мои отряды не бросили свой щит, ибо ими руководила не человеческая слабость, а чудотворный родовой дух. Они понимали, что Армения без географического ее костяка, каковым является Сюникский край, и армянский народ без его интеллигенции существовать не могут. Мои бойцы четко сознавали, что смириться с потерей изгнанников, нашедших прибежище в Сюнике, означает смириться с гибелью всего армянского народа. Оттого они с полным осознанием своего долга оставались на боевых позициях, когда решался вопрос быть или не быть армянской интеллигенции. Из понимания этого и проистекала их высокая ответственность, перед которой оказались бессильны турецкие, татарские и красные орды. Есть заветные мгновения в течение дня, когда, с беспредельной тоской перебирая в уме века Армянской Истории, я любовно взываю к памяти национальных воинов и полководцев, оставивших Армянскому миру достойные преклонения примеры духовной “красоты, неукротимой отваги и высочайшего благородства”.
И я душой сливаюсь с ними, сопереживаю вместе с ними их грозные победы и с тоской расстаюсь, чтобы спустя день вновь наслаждаться их облагораживающей дружбой. Так я питаю свое чувство национальной гордости. Чтобы не расслабляться, совершаю эту свою ежедневную символическую мобилизацию — призываю эти украшающие нашу историю души и, вызвав их на разговор, слушаю. Господи, как велико созвездие героев на небосклоне нашей истории! И как ослепительно их сияние! Все они увенчаны лаврами, не единожды ранены, отмечены шрамами боевой славы. Статны они, яснооки, курчавы. В зрачках — молнии, ярость, горечь. И они говорят: “Нет, почти нет племени в мире, которое не испытало бы мощи нашей руки”. А когда нападаем мы — хозяева этих гор, нас сопровождают еще и жаждущие мести тени тех, кто до нас презрел смерть и пал на этих священных высотах. Когда нападаем мы, с нами еще и могучий дух наших гор. Следовательно, чтобы не ощущать нехватки боеприпасов, будем верны стихийным формам благословенной нашей стратегии. Пусть нашим уделом станет ночной бой. Значит, ударим, как ударяет смерть, — молча и неожиданно.
— Ударим! — воскликнули в один голос ротные и, воодушевленные, возвратились в свои роты, на линию огня.
К рассвету враг был разбит и пленен почти без единого выстрела. Мои бойцы в этот день благословляли судьбу, что не преминула доставить нам руками неприятеля большое количество боеприпасов.
В этом бою сюниец в очередной раз убедился, что побеждает сторона, уповающая не на свой бронированный кулак, а на внутреннее превосходство. Что народ, ведомый родовым духом, не нуждается в длинном мече. В этот день сюниец в своих горах подтвердил, что нетрудно найти щит против оружия железного, но не духовного, коим является оружие Рода."
Комментариев нет:
Отправить комментарий