Неделю меня мучают переживания и воспоминания. Из-за новостей с Нагорного Карабаха, снова всплывают и не отпускают пережитые страхи из детства. Те самые которые хочется забыть.
Моя история будет очень грустная, она будет из первых уст, я никогда еще её не рассказывал широкому кругу знакомых. Но я должен её рассказать, что бы услышали её люди, которые искренне верят словам Алиева. #StopAliyev
АЗЕРБАЙДЖАН. БАКУ. 1990
Помню и никогда не забуду, январскую ночь 1990 года в Баку.
Мама нас уложила спать, а сама ушла в спальню, готовиться ко сну, у неё всегда это целый ритуал. Отца дома не было, его отправили в командировку ещё в октябре. Как потом мы узнали, что большая часть мужчин были в это время в командировках или на служебных постах, дом был военный, в нем жили семьи офицеров. Все они не могли вернуться к семьям по долгу службы.
Проснулся я от того, что мама теребит меня за плечо, стоя на коленях и пытается стащить меня на пол, а сама сжимается от звуков взрывов и дребезжания стёкол в окне. Сестра потянулась включить лампу, но мать её отдёрнула: «Не включай. Они стреляют по окнам, в которых свет». Мы сползти на пол. Ползя к двери из комнаты, мама увлекала нас за собой. Так мы ползли втроём до зала, где комната была больше и мы могли находиться дальше от окон.
Мама оставила нас в комнате, а сама поползла в спальню, собирать документы на случай эвакуации. Периодически то чертыхаясь, то молясь, она трясла шкаф, где в темноте искала бумаги. Иногда взвизгивала, когда в очередной раз по стене дома проходила очередь от автомата. Наконец она приползла к нам. В одной руке тащила сумку с документами, в другой нашу одежду, что бы мы с сестрой переоделись и были готовы. Когда приготовления были закончены, мы включили радио на случай объявления о времени эвакуации и сели на пол у дивана, прижавшись к маме. По радо играла весёлая музыка. Как сейчас помню её припев «Сара Бара Бу, у неё корова Му...», её повторяли очень часто этой ночью пока радио не замолкло. До самого утра, не работало ни радио, ни телевидение. Мы не знали что происходит за стенами дома.
Проснулся уже утром, положив голову на мамины колени. Она так и сидела, ждала что скажут по радио. Утром по радио ведущие задорным голосом рассказывали о достижениях великой страны и вскользь проговаривали «конфликт в Азербайджане урегулирован», зазвучала весёлая музыка. Время шло в ожидание новостей. Стрельба продолжалась, но с большими перерывами. Дозвониться куда-либо было невозможно, связь была обрезана.
Вскоре возобновился обстрел дома. Снова затряслись бокалы и тарелки в серванте, те самые которые держат каждая семья на «важный случай».
Мы жили на улице Ивана Крылова, не далеко от станции метро Академия наук, сейчас не знаю, как называется эта улица. Наш дом стоял между двух высоток с крыш которых и обстреливали нас азербайджанские боевики. Когда прекращали стрелять они трясли черными полотнищами и что-то кричали, но как только кто-то выходил на балкон, как правило это была женщина, просить о прекращение огня, их тут же расстреливали из автомата.
В наш дом не прорывались толпы азербайджанцев для грабежа и убийства, как в других домах. Потому что автоматчики убивали любого приближавшегося к дому, им было всё равно в кого стрелять. А вот другим домам не повезло ещё больше. Разъярённая толпа врывалась в квартиры, убивали, насиловали и грабили. Одноклассницу моей сестры, армянскую девочку, насиловали толпой, когда уже у «мирных демонстрантов» перестал вставать, они нашли лопату на балконе и черенком продолжили насиловать девочку, пока та не умерла от избиения и потери крови. Это рассказала выжившая мать девочки, нашей маме уже в 1992 году.
Выше, на параллельной нашему дому улице, была Скорая помощь. Оттуда выехали несколько скорых, но ни одна машина не смогла доехать до дома, их обстреливали. Одну из расстрелянных машин скорой азербайджанцы докатили до центра двора. Не давая несколько дней забрать тела погибших из машины. Любого двигающегося к машине она расстреливали с крыш.
Вечером нас вырвало из оцепенения тихий стук в дверь. Пришла соседка с дочкой и попросилась остаться с нами, у неё муж тоже был в отъезде и одной ей было очень страшно. Позже пришла другая соседка. Так квартира стала наполняться соседями. В других квартирах тоже люди стали объединяться в «коммуналки» из одних женщин и детей. В квартирах были семьи всех национальностей. Всех объединял страх. Так началась вторая ночь под обстрелами. Все спали на полу в комнатах и кухне.
Что бы отвлечь ребятню, мама достала большой текстильный мешок с сухариками. Она всё время сушила черствый хлеб кубиками. Зачем, мы не знали и всегда смеялись над её колхозным детством в ПлемХозе. Но сейчас он оказался очень кстати. Ведь готовить еду тоже не получалось, как только появлялась человеческая фигура во весь рост у плиты рядом с окном, то скоро по этому окну начинали стрелять. О походах в магазин и речи не было. Доедали всё что было в холодильниках и запасено в чуланах. Какими же вкусными казались тогда сушенные яблоки, присланные по осени бабушкой.
Женщины могли максимум ходить в соседние «квартиры-коммуналки» и порой приносили печальные вести о раненных и убитых соседях. Кого зацепила шальная пуля. Кто-то забылся и встал во весь рост у окна. В одно из затишье, к соседке с нижнего этажа смогла прорваться сестра из дальнего дома и рассказали, как озверевшие люди выбросили их родственницу с балкона её же квартиры. Пока толпа грабила квартиру, женщина воспользовалась этим и смогла выбежать из дома.
Моя мама как биолог-химик знает глубже медицину, чем остальные из школьных уроков ОБЖ. Поэтому за врачебным советом всегда шли к ней. Соседи, где были раненные и убитые приходили в нашу квартиру с просьбой о помощи, тогда мама брала аптечку и уходила в квартиры где были раненые.
На следующий день, в наш двор приехал БТР и стал кружить вокруг дом, периодически стреляя в крыши домов, с которых обстреливали мирных жителей. Позже, Алиев будет лгать и говорить, что советская армия стреляла без причины в жилые дома.
Когда обстрелы стихли, за некоторыми соседями стали приезжать родственники и увозить их. В квартире остались мы и та самая первая соседка с девочкой. К этому времени мама уже поняла, что эвакуировать нас никто не будет. В полном непонимание ситуации, мы остались сидеть на полу квартиры, предоставленные сами себе, две женщины и трое детей. Ближе к вечеру нам громко постучали в дверь.
Все вздрогнули. Голос за дверью оказался знакомый, говорил мамин сослуживец Азер. Они работали вместе на морской пограничной заставе. Она открыла дверь и со слезами стала расспрашивать, и допытывать что нам делать. Азер сказал, что бы она с детьми быстро собирались, брать только документы и он нас вывезет на заставу в грузовике под брезентом. Мы стали в спешке собираться. И тут мама увидела в дверях комнаты глаза соседки, наполненные слезами, прижимавшую к себе дочку. Мама развернулась к Азеру и сказала, что без них она не уедет. Мужчина стал объяснять, что машина переполнена и на заставу не пустят гражданских. Мама стала упрашивать, говорить что всю ответственность за них, она возьмёт на себя и мужчина сдался. Женщина схватила свою сумку с документами, взяв за руку дочь и понеслась за нами по лестнице. У подъезда стоял грузовик, нам помогли забраться под брезент в переполненный людьми кузов два моряка с автоматами, и машина рванула в сторону моря.
Проехав небольшой участок дороги из одной улицы выскочили две машины с азербайджанцами которые начали стрелять по кузову грузовика. Брезента, закрывающего кузов у машины не было и они видели, что машина загружена только женщинами и детьми. Два моряка начали отстреливаться, этим они смогли удерживать на расстояние легковые машины. Наш грузовик нырял в разные улицы, пытаясь оторваться, но оторваться он смог только у самых ворот пограничной заставы. Чудом, но в переполненной людьми машине была легко ранена только одна женщина.
Пропустили на базу всех и соседку тоже, под мамину ответственность. На базе нас накормили. Мы стали чувствовать себя спокойнее. Я точно не помню сколько времени мы провели на базе. Помню, что спали долго.
На заставе готовили паром с людьми, что бы начать переправлять семьи в безопасные города. Переполненный людьми паром отправился без нас, но скоро вернулся, потому что его начали обстреливать с судов Каспийского морского пароходства, перешедшими на сторону азербайджанских боевиков.
Ранним утро нас разбудили. Сказали, что началась эвакуация на машинах и нас ждёт самолёт на аэродроме за Баку. Мы собрались быстро, вышли во двор, где уже стояли солдаты с автоматами в руках. Азер объяснил, что заставу начали обстреливать и находиться на ней не безопасно. Нас посадили в грузовик под брезент с другими семьями. Мы стали ждать отправления. Позже пришел Азер, забрал нас и соседку в другую машину, где также было много людей. По дороге он рассказывал маме: «Что машину, которая уехала раньше, сопровождал русский офицер без оружия. Поэтому, когда вооружённые люди остановили машину и увидели русского военного, не стали слушать просьбу пропустить машину с женщинами и детьми, а просто открыли огонь по машине расстреляв и офицера и семьи в машине. О выживших на той машине нет информации. Нас же повезет сам Азер и у него будет автомат на такой случай». В этот раз машина была с брезентом закрывающий плотно конец кузова.
Уже был день, когда мы выехали с территории базы. В центре Баку наша машина подобрала ещё семьи и присоединилась к небольшой колонне машин. Колонна двигалась медленно, как будто крадясь. Часто останавливалась. Вдалеке слышны были одиночные выстрелы. Через дырочки в брезенте мы рассматривали и прощались с нашим когда-то любимым Баку.
На улицах, по которым мы ехали встречались люди с бумажными плакатами, на которых было написано «РУССКИЕ НЕ УЕЗЖАЙТЕ». Такие же надписи мне читала сестра на заборах. Женщины под брезентом стали шептаться, что второй день эвакуируют русских, а мирные жители города бояться, что когда уедет последняя русская семья, уйдёт армия и тогда начнётся хаос и погромы.
По дороге нас часто останавливали на блокпостах боевики. Все под брезентом вжимались в пол кузова машины, затихали и слушали голос Азера. Он спорил с кем-то, иногда кричал на азербайджанском. Так мы ехали до вечера. На очередной остановке раздался стук по борту машины и крик «ВЫХОДИТЕ!». Откинули брезент, опустили борт машины, и мы все увидели большое поле без асфальта, как тогда мне показалось. Машина остановилась у гудящего самолёта Ил-76. На всем протяжение куда хватало взгляда не было ни забора, ни здания, ни даже будки. Это был пустырь.
Мы попрощались с Азером, поблагодарили за спасение и зашли в самолёт. Самолёт не был приспособлен для перевозки людей, он был грузовым, двухэтажным «ангаром» для перевозки техники, с небольшим количеством лавочек на втором этаже. Второй этаж был уже занят людьми, приехавшими раньше нас на других машинах, нам оставался пол на первом этаже. Мы сели в центре. Взлетели поздней ночью. Всё это время приезжали новые машины с семьями и раненными, а самолёт не глушил двигатели, готовясь взлететь в любое время.
Когда стали взлетать, самолёт начало трясти сильно и люди внутри стали падать, кататься по полу, ведь ремней безопасности не было. Хотя и далеко уехать по полу не получалось, нас было там много, сидящих на полу, один упирался в другого. Точней сказать, весь пол был занят сидящими и лежащими людьми, так что катались по полу волнами-группами. Так же падали, когда самолёт неожиданно попадал в воздушные ямы и особенно, когда он приземлялся. У каждого остались ссадины на память.
Самолёт приземлился и начал открывать задние ворота в хвосте. Когда открылись ворота, мы увидели бесконечное количество автобусов. Их было столько много, что и конца им не было видно. Нам указали на ближайший Икарус и мы побежали к нему. Уже в автобусе, мама спросила у водителя в форме, «Где мы?», парень с улыбкой ответил «В Москве»…….
Позже нам отказали в статусе беженцев, главная формулировка отказа была «Нет погибших в семье».
Мы потеряли всё имущество, квартиру, одежду, мебель и тот сервиз «для лучших времён», но сохранили наши жизни.
Нам повезло, у нас был дом куда уезжать. А вот смешенным азербайджано-армянским семьям, бежать было не куда, им не были рады ни в Баку, ни в Ереване. Так что они оставались в Баку и молились чтобы остаться целыми.
Сегодня, когда я вижу новости, в первую очередь вспоминаю свой страх, и с болью сочувствую всем армянам, кто попал в эту мясорубку снова. Эту историю я держал в себе и рассказывал только очень близким. Не самое лучшее воспоминание моего детства. Да и от политики держался в стороне, избегал опубликовывать своё мнение.
Но сейчас это совсем другое. Решил рассказать свою историю о Баку, что бы люди увидели с кем воюют армяне. Они воюют не с простыми военными, которые отстаивают спорную территорию, а с людьми, которые спокойно могут расстрелять: мирные дома, машины с женщинами и детьми, стрелять по скорой.
Прошло уже 30 лет, но я до сих пор не могу понять какой уровень бесчеловечности нужно иметь, что бы грабить и убивать безоружных и насиловать женщин ради мести.
В Баку есть алея шахидов (погибших во время комендантского часа, когда вошли советские войска), но нет алее убитых азербайджанцами, армян и русских в те дни.
Комментариев нет:
Отправить комментарий